Александр Владимирович Логинов – кандидат исторических наук, доцент кафедры иностранных языков Университета три раза подряд становился получателем Гранта Президента Российской Федерации для поддержки молодых ученых, совсем недавно стал победителем гранта Российского научного фонда. Предлагаем вашему вниманию эксклюзивное интервью, приоткрывающее некоторые особенности подачи заявок.

А.В.: Безусловно, никакого секрета нет. Если честно, я не знаю критериев оценки заявки экспертами Совета по грантам при Президенте РФ. Я могу лишь предполагать. Мне показалось, что эксперты Совета по грантам не подходят к заявке формалистично. Безусловно, кандидат должен иметь публикации в рецензируемых журналах, выступать на международных конференциях и т.д., но, как я предполагаю, большое значение имеет сам проект — его внутренняя логичность, соответствие возможностям заявителя и «вписанность» в проблематику современной науки. В проекте должна быть идея, воплощение которой позволит продвинуть вперёд научное познание, пускай и на очень ограниченном участке.

А.В.: В заявке, я думаю, должно быть показано, что проблема, на решение которой направлен проект, обладает научной новизной, заявитель знает основные мнения, которые есть в научной литературе по этому вопросу, и предлагает новый подход или идею. Заявитель должен показать наличие научного задела, которые позволит ему успешно выполнить проект. То есть проект должен быть продолжением исследований заявителя, результаты которых уже апробированы. Это в свою очередь подтверждается участием в конференциях и публикациями в рецензируемых журналах.

А.В.: Тематикой, связанной с древнегреческим правом, я стал заниматься ещё в студенческие годы под руководством д.и.н. проф. Василия Ивановича Кузищина. Я думаю, меня подтолкнули к этой теме появившиеся как раз тогда работы Игоря Евгеньевича Сурикова, посвящённые раннему афинскому законодательству. Свою роль, мне кажется, сыграли и общие потребности науки: древнегреческим правом и в нашей стране, и в мире занимаются относительно мало, хотя от Древней Греции дошли своды законов, речи ораторов, философские произведения, огромное количество (сотни тысяч) частноправовых документов (эпиграфические памятники, тексты на папирусах и т. д.). Думаю, причина в том, что древнегреческое право с неизбежностью находится в тени более развитого римского права. Те, кто собирается заниматься древним правом, выбирают римское право как вершину развития права древности. Могу привести пример из личного опыта. Я принимал участие в последнем конгрессе Международного общества историков права древности имени Фернана де Више (La Société Internationale Fernand de Visscher pour l’Histoire des Droits de l’Antiquité) в Эдинбурге, где была представлена пара сотен докладов по римскому праву, а по древнегреческому праву было всего пять докладов. Думаю, какое-то приблизительное соотношение численности специалистов по римскому и древнегреческому праву это показывает. Что касается количества выходящих работ, мне сейчас сложно что-то утверждать определённо. Можно посмотреть рубрику «древнегреческое право» в L'Année philologique — ежегодно издаваемом библиографическом указателе работ по антиковедению, который старается учитывать все публикации на английском, французском, немецком, итальянском и испанском языках (он есть в РГБ). Каждый том L'Année philologique — это около тысячи страниц большого формата, где мелким шрифтом перечисляются работы, вышедшие по той или иной теме. Думаю, речь идёт о десятках работ по древнегреческому праву каждый год, учитываемых L'Année philologique.

А.В.: Я не думаю, что есть какие-то особые способы заинтересовать корифеев науки в заявке кроме соответствия заявки критериям научного проекта. А они объективны. Правда, идея, которая лежит в основе проекта, мне кажется, должна увлекать самого заявителя. По-моему, это видно по заявке. И это дополнительный аргумент, чтобы считать, что заявитель нашёл новый подход к решению научной проблемы и сможет её решить. Хотя, конечно, я это лишь предполагаю.

А.В.: Я бы посоветовал, как можно чаще подавать заявки на разные виды грантов не только потому, что проект может получить финансовую поддержку, но ещё и потому, что на него экспертами будут написаны подробные рецензии. Эти рецензии, конечно, можно использовать, чтобы доработать проект и подать его снова.  Но полезнее другое — они позволяют в целом скорректировать направление исследований, исправить его недостатки и т.д. Более критичного разбора научной работы кроме как в рецензиях экспертов научных фондов трудно найти. И этим надо пользоваться. Наука ведь основана на критике и представляет собой коллективное действие.

Самвел Мамадович Кочои – профессор кафедры уголовного права, Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, Почетный работник юстиции России, академик (действительный член) Российской академии естественных наук (РАЕН), доктор юридических наук в 2019 году признан научным экспертом года Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА).

1. Самвел Мамадович, какие сложности возникают у Вас при подготовке правового заключения?

Сложности в работе с заказчиками у меня практически не возникают, а если и возникают, то это обычно вопросы чисто формального характера. Например, нередко требуется уточнить вопросы, с которыми они обращаются в Отдел научно-правового консалтинга МГЮА. Важно определить, на основании каких документов мне как исполнителю следует готовить научно-консультативное заключение: постановления о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительного заключения, приговора суда первой инстанции, определения судов вышестоящих инстанций… В целом же, я бы сказал не о сложностях, а о том, что совместная работа с правоприменителями идет нам всем на пользу: нам, научным работникам - поскольку мы узнаем о реальных проблемах правоприменения, а практикам – поскольку они узнают о путях решения этих проблем, которые может предложить уголовно-правовая наука. Кстати, в последние годы я регулярно публикую научные статьи, нередко совместно с практикующими юристами, как раз по материалам подготовки такого рода заключений. Полагаю, что такие материалы могут быть интересны всем тем, кто интересуется правоприменительной деятельностью и реальными проблемами, возникающими в ней.

2. На что необходимо обратить внимание заказчику при подготовке запроса на проведение правовой экспертизы?

Как я уже говорил, заказчику, в роли которого чаще всего выступают адвокаты, реже – потерпевшие, обвиняемые, следователи - важно определиться с предметом исследования, которое мы проводим. Отдел правового консалтинга МГЮА помогает им с формулировкой вопросов. В некоторых случаях вопросы, которые к нам поступают, просто дублируют друг друга. В других случаях они касаются доказательной базы. Здесь важно пояснить, что я не даю оценку собранным следователями доказательствам. Я даю оценку той уголовно-правовой квалификации преступления, которая предлагается следователем, дознавателем, судьей… Обоснована ли она, основывается ли на законе, учитывает судебно-следственную практику, положения теории уголовного права? Помимо вопросов применения уголовного права, в заключении я могу по просьбе заказчика, дать оценку и вопросам применения уголовно-процессуальных норм, в частности, о соответствии постановления о привлечении в качестве обвиняемого положениям ст. 171 УПК РФ, или об обоснованности и законности применения заключения под стражу (как правило, по экономическим преступлениям) в качестве меры пресечения в порядке ст. 108 УПК РФ. 

3. Какую юридическую силу имеют правовые заключения в уголовно-правовой плоскости и как их можно использовать в правоприменительной практике?

Если коротко, то когда наше заключение не просто подтверждает, но и развивает, усиливает позицию одной из сторон процесса, то это, безусловно, для нее выступает дополнительным аргументом в споре с оппонирующей стороной. С другой стороны, следует признать, что статус такого рода документов в УПК РФ непосредственно не закреплен. Но если тот же судья или следователь, действительно, хочет принимать квалифицированное решение по делу, которое он рассматривает или расследует, то, на мой взгляд, он не должен игнорировать саму возможность ознакомиться с позицией науки в этом вопросе. Тем более, когда эта позиция исходит от специалистов ведущего юридического вуза страны. 

4. С учетом Вашей загруженности, как Вам удалось выиграть номинацию научный эксперт года Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА)? 

Для меня была большая честь стать научным экспертом года. Как я уже говорил, мне эта работа нравится, потому что позволяет мне быть в курсе тех проблем правоприменения, которые имеют место в реальной жизни. Материалы реального уголовного дела позволяют видеть недостатки и преимущества действующего законодательства и практики его применения. Они также позволяют  видеть, соответствует ли теория потребностям практики. Я, например, с учетом полученных мной знаний, вношу коррективы в учебный процесс, обращаю больше внимания студентов на решение проблем правоприменения. При этом, безусловно, не забывая, что без соответствующей теоретической подготовки решать современные проблемы правоприменения просто невозможно. Кстати, слабая теоретическая подготовка многих правоприменителей это, действительно, серьезная проблема, над решением которой нам всем предстоит много работать.   

5. Какие советы и рекомендации Вы можете дать потенциальным заказчикам и экспертам?

Следует сказать, что география обращений за дачей заключений по вопросам уголовного права и процесса достаточно широкая. Кроме Москвы, это Екатеринбург, Краснодарский край, Ростов-на-Дону, Санкт-Петербург, Мурманск, Московская область и т.д. Мной были подготовлены заключения также для судов США и Великобритании, следственных органов Республики Армения. Среди дел, по которым я давал заключения, есть и резонансные дела, о которых писали федеральные СМИ. Если же говорить о категории дел, по которым готовятся заключения, то среди них преобладают преступления против собственности, преступления в сфере экономической деятельности, коррупционные преступления.  
Предварительно я всегда советую после обращения в Отдел правового консалтинга МГЮА связаться с потенциальным исполнителем с целью уточнения вопросов, на которые ему предстоит давать ответ в своем заключении. Например, выслушав его, могу ему объяснить, что не получится написать то заключение, которое будет устраивать его и его клиента. Вообще такая практика – обращение в отделы правового консалтинга ведущих юридических вузов или их научно-образовательные центры (в частности, в НОЦ применения уголовного права МГЮА) за научным заключением – имеет большие перспективы. Мне не раз приходилось слышать от участников уголовного процесса и их представителей о том, что когда их позиция находит поддержки ведущих ученых в области юриспруденции – то шансов выиграть процесс становится больше. Стало быть, наши заключения помогают правоприменителю принимать справедливые и законные решение…